Юрий Петеримов с 1986 по 1996 год работал директором Опытной станции Всероссийского научно-исследовательского института имени Н. И. Вавилова в Приволжском районе Астраханской области. «Арбуз» поговорил с ним о прошлом, настоящем и будущем российского семеноводства, о санкциях, импортозамещении, возрождении виноградарства и китайцах на российской земле.
— Юрий Иванович, расскажите о своей работе директором Опытной станции?
— Нужно отметить, что до того, как стать руководителем опытной станции, я около пяти лет заведовал отделом риса и зерновых культур там же. И только потом, в 1986 году, меня назначили директором. Это была интересная работа. Астраханская опытная станция занималась воспроизводством семян зерновых культур, в том числе риса, которого нам присылали не менее 115 образцов ежегодно. Вся эта масса растений и культур должна была всегда поддерживаться в жизнеспособном состоянии.
Выращенные образцы мы собирали, упаковывали и отправляли вместе с отчётами во Всесоюзный институт растениеводства в Ленинграде (сейчас Всероссийский институт генетических ресурсов растений имени Н. И. Вавилова — прим. ред.). И уже оттуда семена отправлялись в специальное хранилище, которое находилось на Крымской опытно-селекционной станции в Краснодарском крае.
— Глобально для чего все это было нужно?
— Все это делалось для поддержания мировой коллекции растений, преимущественно семян. В свою очередь это было необходимо для того, чтобы у селекционеров всегда была возможность выводить новые сорта культур.
Фото из личного архива Юрия Петеримова
— Насколько станция является уникальной для региона и страны? Сколько их было в Советском Союзе, обменивались ли они между собой информацией, наработками и опытом?
— Свои опытные станции были в каждой союзной республике. И у каждой была своя, так сказать, «специализация». На астраханской опытной станции выращивали рис, а в жарких Туркменистане и Узбекистане, например, хлопчатник. То есть растение с длинным вегетационным периодом.
— Как долго длится работа по выведению сорта и как вообще формируется задача вывести что-то новое? Ее ставит кто-то сверху, или же ученые руководствуются запросами, например, фермеров?
— Это очень длительный процесс, он может длиться 4-5, а то и 10 лет. За один год селекционер только начинает скрещивать одно растение с другим, чтобы получился гибрид. Затем происходит отбор этих гибридов по определенному признаку, нужному селекционеру. Это делается не по запросу фермеров, это входит в обязанности селекционных институтов.
Для Астрахани, например, выводили специальный сорт риса. Длиннозерный у нас не вызревает, так ему нужно 180 жарких дней, а у нас лишь 150. Селекционеры брали семена различных сортов и пробовали подстроиться. В итоге лучше всего прижился круглозерный ВРОС 3716, где мало белка и очень много крахмала. Именно поэтому при варке астраханского риса получается каша, но никак не плов.
— Какие выведенные сорта запомнились вам больше всего и почему? Расскажите, на каких культурах делался акцент?
— На опытной станции мы занимались лишь поддержанием сортов овощных, бобовых и бахчевых культур в жизнеспособном состоянии. Помню, я занимался опытами по поддержанию плодородия рисовых полей и как раз искал подходящую бобовую культуру для их запахивания. Нужно было что-то кроме люцерны. Когда было развито скотоводство, то вопрос с удобрениями отпадал — небольшие площади можно было легко удобрять навозом.
В промышленных же масштабах вопрос с органическими удобрениями стоит очень остро, так как минеральных не хватает. Рисовые поля на первый год дают хороший, богатый урожай, на второй уже меньше, а на третий севооборот нужно уводить с поля, так как из-за промывки почвы минеральные вещества уходят.
Я тогда поехал в московский НИИ, который занимался селекцией, и мне дали семена вики — растения семейства бобовых. И вот как только в конце сентября в Астрахани закончилась уборка риса, мы специальными культиваторами запустили вспашку и засеяли озимую рожь вместе с викой. Весной, в середине мая, рожь уже была по пояс и оплетена новым «питомцем». Мы пустили по полю силосоуборочный комбайн, который измельчил это все в массу и оставил ее в почве. После этого вспахали, выровняли и засеяли рисом. Благодаря такой системе рис теперь стало возможным сеять каждый год.
Фото из личного архива Юрия Петеримова
— Из СМИ мы часто слышим про необычные арбузы, дыни и кабачки. Но знаем, что ученые успешно работали над выведением новых сортов риса, винограда. В регионе даже были виноградники – недавно о возрождении виноградарства заговорили вновь…
— Виноград в Астрахани выращивали еще при Петре I, тогда роскошные виноградники разбили на Паробичевом бугре. В советское время были замечательные сорта, виноград тогда возили в столицу, потом куда-то все остановилось. Сейчас виноградарство возрождается, причем активно. Благодаря этому на местном базаре мы видим его по 50 рублей за килограмм. У нас в регионе растут толстокорые столовые сорта, и думаю, что промышленное производство этой культуры имеет большое будущее.
— Кстати, о рисе. Несколько лет назад появилась информация о том, что специалисты из Ирана будут учить астраханцев выращивать «правильный» рис. В Иране особый рис, лучше нашего?
— У иранцев своя технология выращивания риса и свои сорта с коротким вегетационным периодом, а также свои удобрения. Для этого и существует договоренность, чтобы попробовать, получится ли. Не очень хочется приглашать китайцев, например. Их технологии очень деструктивные — они берут участок земли и выжимают из него буквально все. После удобрения пестицидами земля становится бросовой. Сейчас они активно ввозят российскую продукцию, потому что свою землю уже загрязнили химией.
— Насколько спрос в выведении новых сортов овощей-фруктов снизился после распада СССР? Как выживали подобные предприятия?
— Когда началась перестройка, финансирование было сведено к минимуму. На астраханской опытной станции, к примеру, было экспериментальное хозяйство, трактора, машины. Мы в огромном количестве выращивали помидоры, сдавали их на консервный завод, получали деньги и таким образом получали возможность финансировать научную работу, не сворачивая её. Другие выживали кто как мог, некоторые землю в аренду сдавали.
Фото из личного архива Юрия Петеримова
— Уже несколько лет в России крайне популярна тема импортозамещения. Чиновники от сельского хозяйства постоянно говорят нам о том, что России необходимо иметь свой семенной материал, поскольку сейчас мы сильно зависим от иностранных семян. Никто особо и не скрывает, что картофель, томаты, арбузы у нас – это, по большей части, из европейских семян. Как вы считаете, за какое время реально создать собственный семенной фонд, насколько это затратная задача и надо ли полностью отгораживаться в этом вопросе от иностранных поставщиков?
— Когда-то у нас была неплохая семенная база, но по вкусовым качествам она уступала импортной. С началом все той же перестройки мы занялись «бартером» — нефть продали, семена купили. Научно-исследовательские институты позакрывали, специалистов разогнали. Сейчас то же самое происходит с лекарствами. При наших возможностях это практически нереально. На это уйдут десятилетия.
— Для выращивания каких культур Астраханская область подходит больше всего? Помимо тех, которые у нас и так уже выращиваются, разумеется. В чем у нас еще потенциал?
— В принципе, у нас растет практически все — рис, дыни, арбузы, картофель, свекла. До революции в Астраханской области было очень развито садоводство, выращивали яблоки, клубнику, виноград…
— Каким вы видите будущее российской селекции? В каком направлении будет двигаться эта наука? Какие задачи современный мир ставит перед селекционерами?
— Я считаю, что нужно восстанавливать то, что было до перестроечного периода — возрождать селекционную работу, обеспечивать научно-исследовательские институты оборудованием, возобновить финансирование. Семенной материал нужно поддерживать в жизнеспособном состоянии и на основе того, что привозится с Запада, создавать свое. Об этом уже давно говорят… Иначе случись однажды санкции, произойдет катастрофа.
Фото из личного архива Юрия Петеримова
