Астрахань — город морских традиций. Моряков здесь много. Один из них—контр-адмирал Эдуард Захарьяш. Многие знают его как общественного деятеля, координатора проекта «Историческая память». Сегодня он в запасе, но продолжает оставаться в рядах Вооруженных Сил, являясь инспектором Министерства обороны РФ Южному военному округу.
С Астраханью он связан с 1992 года, когда сюда передислоцировалась из Баку Каспийская флотилия. А до этого его служба проходила на Балтийском и Северном флотах, он был и заместителем начальника Калининградского военно-морского училища, и заместителем командира атомной подводной лодки стратегического назначения. Были и другие ответственные должности.
Но именно служба на подводном корабле научила его быстро принимать решения, не теряться в экстремальных ситуациях, уметь брать ответственность за самые непростые задачи и, самое главное, быть к этому готовым.
Накануне дня Военно-морского флота мы встретились с прославленным контр-адмиралом, и вот какой разговор у нас получился.
Жизнь, ты помнишь?..
Жизнь человека —это дорога, на пути которой встречаются определенные вешки, связанные с событиями, датами, людьми. Что-то из этого проходит мимо, что-то навсегда прорастает в памяти. Эдуард Сергеевич — дитя войны, родился за несколько месяцев до начала Великой Отечественной. Несколько событий детства, понятно, нелегкого, остались с ним навсегда. Он вспоминает:
— В войну мы с мамой жили в Омске. Отец воевал, защищал Сталинград, прошел другие испытания, побывал не в одном пекле. Жили мы скудно, несмотря на то, что мама работала официанткой в столовой. Помню, как тяжело я болел воспалением легких. И мама, чтобы поддержать меня, однажды принесла в маленьком бидончике какой-то суп. И на неё тут же донесли в соответствующие органы. Закончиться всё могло очень страшно, но мама вдруг стала отчаянно защищать себя и меня, говорила, что ее муж проливает кровь на фронте, что у нее умирает ребенок. И делу не дали хода. Повезло…
Папа пришел после госпиталя, и я, выросший фактически без него, долго называл его дядей и убеждал, что мой родной папа бьет фашистов. В 1946 году он получил назначение на высокую должность в Таураге, это в Литве. По лесам пряталось немало бывших пособников фашистов, так называемых лесных братьев. Папа днем и ночью держал при себе пистолет. А когда его перевели в Вильнюс, мы уезжали туда на грузовике, и в кузове стояла кое-какая мебель, в том числе огромный буфет. По дороге мы попали под обстрел, и две пули застряли в этом самом буфете. Можно сказать, он нас с мамой спас. Вот все это я помню до сих пор.
Интернационализм, а не толерантность
На решение Эдуарда стать военным, несомненно, оказал влияние отец, который был для него примером честного и ответственного служения Родине. Он был к тому же хорош собой, всегда подтянут, опрятен, и парню хотелось на него походить. Но как всякому молодому человеку, Эдуарду казалось, что выбор училища целиком принадлежит только ему. Отчасти это так и было. В Риге, где он закончил школу, было два училища: Военно-морское и Морской авиации. И он выбрал радиотехническую специальность, потому что у курсантов училища Морской авиации была … очень красивая форма. Если быть абсолютно точным, то его профессия называлась «Специалист по радиотехническому оборудованию». И больше всего она оказалась востребованной во время его самой первой командировки на Кубу. Это был 1962 год, Карибский кризис.
Эдуард Сергеевич вспоминает:
— Наша страна разместила на Кубе воинский контингент, в том числе баллистические ракеты средней дальности, поддержав режим Кастро, который готовы были свергнуть США. Это была очень важная интернациональная миссия, которая позволила Кубе почувствовать себя уверенней, ощутив поддержку СССР, и выбраться из страшной нищеты, тяжелых социально-экономических проблем. Там все было очень непросто и опасно, были и жертвы, потому что на Кубе действовало немало провокаторов и реакционных банд. В том районе, где жили мы, их было несколько десятков. Надо было все время быть настороже. Я тогда приобрел свой первый опыт, который мне пригодился в жизни еще не раз: никогда ни в какой ситуации не терять контроля и самообладания. Недавний визит наших кораблей на Кубу напомнил то, что переживали мы. Горжусь, что оказался причастным к тем событиям, когда так ярко проявился наш интернационализм. Именно интернационализм, а не толерантность, когда искренне хочешь помочь и готов последнее отдать тем, кто тебе верит, кто надеется на тебя.
Помогли лотерейные билеты
Его командировка закончилась 31 декабря 1962 года. А вскоре ему предложили новую должность — помощника по комсомольской работе начальника политотдела штаба Балтийского флота. Старший лейтенант мечтал об Академии. Ему сказали: «Проявишь себя — будешь поступать». И он проявил. Даже к обычным комсомольским делам проявлял творческий подход, комсомольские собрания были похожи не на сухие формальные отчеты, а на живое общение. Но это нравилось не всем. Один из друзей-сослуживцев, позавидовав его успеху, с удовольствием доложил вышестоящему начальству об «упущениях» в комсомольской работе. Отреагировали мгновенно: Захарьяшу объявили взыскание, основанием для которого послужила эстрадная песня, которая случайно прозвучала в перерыве собрания. Об Академии можно было не мечтать. Но за Эдуарда вступились офицеры политуправления штаба Балтийского флота, и внимательно изучив суть вопроса, через три месяца с него взыскание сняли. Но для этого шага тоже должно быть основание. И его нашли, оценив, как активно в комсомольской организации распространяют… лотерейные билеты. Сегодня странно и даже смешно говорить об этом, но что было, то было. А главное, путь в Академию был открыт.
Эдуард Захарьяш с отличием окончил Военно-политическую академию имени Ленина. На него обратили внимание и предложили поступать в аспирантуру. В то время он очень сильно увлекся психологией, его волновали морально-психологические процессы в воинских коллективах в экстремальных, то есть боевых условиях. Позже он даже подготовил к защите кандидатскую диссертацию на эту тему, но потом ее пришлось отложить. А психология ему очень помогала и помогает понять мотивы поступков, разглядеть людей в очень непростых ситуациях. Случается, что и сегодня встречаются на его пути непорядочные люди и поступки. Отношение к ним у него философское и не без юмора: собаки лают— караван идет.
На подводном корабле мелочей не бывает
На вопрос, почему из специалиста морской авиации он перешел в ряды моряков-подводников, Эдуард Сергеевич отвечает:
— Знаете, это надо просто почувствовать. Когда ты мечтаешь об этом, а потом впервые побываешь на подводном корабле, то уже не сможешь думать об ином. Это особая служба, особая атмосфера, особые отношения внутри экипажа. Это героика, это высшее служение Отчизне.
— И опасность ведь тоже особого плана? Много ли было в вашей жизни подводника, да еще руководителя, трудных ситуаций? Как вы их переживали?
— Я участвовал во многих дальних морских походах и учениях, в испытаниях новых подводных лодок типа «Комсомолец» и головного подводного корабля серии «Курск», когда служил на Северном флоте. Они все достаточно сложные. Например, в арктическом подводном переходе с Северного на Тихоокеанский флот на борту корабля произошла аварийная ситуация. Мы выполняли плановую задачу, а ситуация оказалась нештатной, связанной с разгерметизацией одного из парогенераторов ядерной силовой установки. Как только это выявила автоматика, произошел сброс аварийной защиты реактора внутри ряда отсеков подводного корабля. Начала увеличиваться концентрация радиоактивных газов. Корабль практически потерял ход, мог двигаться только под электромоторами, а это всего лишь 200 миль, причем в условиях сплошного пакового льда толщиной до пяти метров — всплыть при необходимости в таких условиях невозможно.
В каком именно из пяти парогенераторов произошла микротечь, установить сложно. Устранить аварию можно только при исключительном знании особенностей техники и чуть ли не вслепую. А как быть с людьми? Ведь это радиационное излучение со всеми вытекающими отсюда последствиями! Один специалист просто не сможет долго работать в ядерном отсеке, значит, его должны сменить другие. Все понимали, что это серьезная опасность. Но когда я обратился к экипажу с просьбой стать добровольцами — из строя вперед шагнули все.
Я и спустя десятилетия не могу говорить об этом без волнения… Справились мы с той ситуацией, спасли корабль.
— Вы людей спасли! Разве не это самое главное?
— Да, минимизировать человеческие потери очень важно. Но гораздо важнее спасти корабль. Это самая главная задача в борьбе за живучесть.
— Какими качествами должен обладать офицер-подводник? Что он приобретает в ходе службы?
— У нас повышенное чувство ответственности, постоянная настороженность, готовность к внезапным ситуациям. Любой шаг доведен до автоматизма. Даже когда спишь — ты слышишь, как меняется шумовой фон. На подлодке не бывает мелочей. Одна ошибка может потянуть за собой другую и обернуться проблемой, которая создаст угрозу жизни.
— Знаете, а я еще думаю о женах подводников. Мне кажется, это особенные женщины.
— Вы правы. Жена подводника, провожая мужа в поход, не знает, чем он закончится. Это всегда тревожное ожидание. И трагедия, которая может произойти с кем-то другим, воспринимается как личная. Но наши жены всегда верят и надеются. Только глубокая любовь и уважение, общность интересов, и не только личных, помогают существовать и здравствовать флотским семьям.
Как Захарьяш стал Захарьяном
В конце 80-х годов Эдуард Захарьяш, уже будучи членом Военного Совета Каспийской флотилии, столкнулся в Баку с набирающим силу национальным конфликтом между азербайджанцами и армянами. Пригодились хорошие отношения с первым президентом Азербайджана Аязом Муталибовым, другими должностными лицами и руководителями предприятий.
Во время армянских погромов многие семьи укрывались на территории флотилии. Про него говорили, исковеркав его фамилию: «Захарьян армянин, поэтому и защищает своих».
— Но мы укрывали не избранных, а тех, кто в тот момент оказался слабее, над кем нависла угроза смертельной опасности: стариков, женщин и детей. И выходили в разъяренной толпе, урезонивали, успокаивали, даже грозили националистическому хулиганью, защищая тех, кто был за нашей спиной, — рассказывает Эдуард Сергеевич.
Страха не было, вот что удивительно. Абсолютно холодная голова, решительность — скорее, от понимания ситуации. Хотя, признается Эдуард Сергеевич, национальные конфликты чаще бывают непредсказуемы и нарастают, как снежный ком: вчера дружили, были добрыми соседями, но, если попала «спичка», — можно не остановить. Колоссальные усилия для этого нужны.
Захарьяш обходился без охраны, но по договоренности с водителем (они дружат до сих пор), входя в квартиру, он подавал условный сигнал, что в доме все спокойно. Хотя ситуация в то время была просто взрывоопасной и «Захарьяну» открыто угрожали. Единственное, что он сделал: отправил из Баку жену и маленькую дочку.
Нудисты не радовались
А потом не стало большой страны. И Каспийская флотилия должна была уйти из другого государства. Перед Военным Советом стоял вопрос: в Дагестан или в Астрахань? Сейчас флотилия находится в Дагестане, а в 92-м там было очень неспокойно. И тогда было решено передислоцироваться в Астрахань. Вспоминает контр-адмирал Захарьяш:
— Не Москва решила! В Москву мы уже поехали с готовым решением, все это обсуждалось с моим личным присутствием на заседании у Муталибова, где с нами обсуждали, как разделить флотилию, оставить в Азербайджане часть кораблей и имущество. А сначала хотели все. Потом я поехал в Астрахань, чтобы на месте решить, где дислоцируется флотилия, где разместятся семьи офицеров. Не могу сказать, что нас приняли с распростертыми объятиями, но проявили искренне сочувствие. Это был 1993 год, последствия развала СССР еще предстояло оценить через десятилетия. А в то время как-то надо было привыкать к новой действительности, а она была очень непростой.
Какие-то наши проблемы обещали решить, но их было так много! И все же удалось договориться, и разные ведомства предоставили офицерами мичманам комнаты в своих общежитиях. Удалось решить с Москвой вопрос об оплате жилья. А продукты и необходимые бытовые вещи приходилось добывать в разных торговых точках. Бытовых неурядиц было много. Одно время даже обеды для экипажей боевых кораблей, стоящих в Золотом Затоне, готовили на кострах: на корабли не подавалось электроснабжение. При этом один из заместителей мэра на каком-то совещании обратился ко мне: «Господин адмирал!» Я, честно говоря, опешил, не понял, почтение ли он таким образом проявил или просто следовал нарождающейся моде. Одним словом, вспомнить есть что. Но не могу не сказать доброе слово об Анатолии Петровиче Гужвине, Александре Александровиче Жилкине, Игоре Александровиче Безрукавникове, Светлане Петровне Кудрявцевой, Нине Ивановне Пимоновой. Они нам очень помогали.
Трудности мы пережили, а потом наступило новое время, стали строить квартиры для офицеров, флотилия пополнилась новыми кораблями. Да и астраханцы привыкли к морякам-каспийцам. Единственные, кто был недоволен присутствием боевых кораблей на Золотом в Затоне, — нудисты, которые вынуждены были сменить свою дислокацию.
— Наверное, все испытания даются по силам, Эдуард Сергеевич. Сегодня, после всего пережитого, что вы можете сказать о Российском флоте?
— День ВМФ для меня — возможность вспомнить не только о пережитом, но и о прекрасных товарищах, славных традициях. Флот много сделал для страны: это и расширение территорий, задачи защиты, научные исследования, изучение мирового океана. Сегодня настало время переосмысления современных требований к флоту. Он очень затратен. Но он как никогда необходим для нашего дальнейшего развития.
— А что для вас было самым важным, когда вы служили?
— Я всегда чувствовал себя сопричастным великим делам. Для меня это было и остается счастьем.
